* * *

Замок был новой постройкой и мало походил на угрюмые цитадели времен Лошадиных войн. Белый, светлый, светящийся многочисленными окнами, почти лишенный стен: с трех сторон защитой служили сами здания поместья, лишь с четвертой имелось невысокое ограждение с воротами. Оборонная способность сооружения была невелика, и Джоакин скептически покачал головой. Однако прием, что оказали им здесь, превзошел все ожидания.

Ворота открылись, стоило только сиру Хамфри сказать, что он прибыл с поручением от старого герцога. Слуги попросили путников подождать на подворье, и через несколько минут к ним спустился сам граф. То был приятный человек: черноволосый, с благородной проседью в висках, черты лица строги, но не мрачны, манеры – достойны дворянина высшего ранга. С ним вышла и жена – тучная белолицая матрона. Платье с тугим корсетом придавало ее телу некую видимость формы.

Граф сердечно приветствовал путников и заверил, что глубоко скорбит о кончине его светлости.

– Мы оба бесконечно скорбим, – веско добавила графиня.

– Милорд, – сказал сир Хамфри, – я должен сообщить вам кое-что немедля и наедине. Прошу вас сесть в карету.

Граф согласился и открыл дверцу. Леди Аланис была в своей извечной вуали, и он не узнал ее сразу. Следом за графом в кабину сел лейтенант, дверца закрылась. Видимо, герцогиня показала лицо. Блэкмор издал какой-то звук: не то ахнул, не то воззвал к Праматери. Недолгое время они шептались в кабине, затем мужчины вышли, и Джоакин услышал, как граф говорит лейтенанту:

– Конечно, сир, все, что потребуется. Теперь вы под нашим покровительством. Вы поступили правильно, придя ко мне!

– Благодарю, милорд, – отвечал сир Хамфри.

Его милость Блэкмор выделил всему отряду комнаты в гостевых дворянских покоях, даже Джоакину с Берком. Приятели подивились обилию дорогих и бесполезных вещей, как то: умывальник с горячей водой, текущей из трубы; настенное зеркало в серебряной оправе; секретер примерно с миллионом ящичков; три пухлых тома сочинений Праматерей и раскладная подставка для чтения. Чтобы полностью ощутить себя лордом, не хватало только искровых фонарей: комната освещалась масляными лампами. Берк завалился на постель со словами:

– Ну, Джо, вот теперь я тебя зауважал! То есть, и прежде уважал, а теперь – так совсем! Твоя затея с лордовской службой окупается что надо. Поспим на мягком, поедим горячего – житье!.. Как думаешь, мы долго тут пробудем?

– Да уж не меньше месяца! – ответил Джоакин. – Пока миледи выздоровеет, пока соберет войско – это недель пять пройдет. Лишь потом выступим.

Но едва он это сказал, как тут же ощутил беспокойство. Ведь отряд прибыл в безопасное место, под защиту верного вассала герцогини… Теперь услуги двух странствующих воинов не очень-то нужны. Что, если лейтенант завтра их рассчитает?!

Друзей пригласили к обеду. Был накрыт прекрасный стол. Берк наелся до отвала, заявил, что непременно лопнет, и после этого скушал еще столько же. Джоакин тоже приложился к графским яствам, но без особого аппетита: тревога заглушала голод. Нужно срочно поговорить с сиром Хамфри, – думал парень. Убедить его, что я – не дикарь, как шаван какой-нибудь. Я знаю дисциплину. Мой отец – рыцарь, и братья – рыцари, и вырос я в Южном Пути, а это почти Север… без каких-то трехсот миль Первая Зима! Непременно нужно его уговорить, а то ведь и вправду уволит. Зачем мы ему теперь?!

Но поговорить с лейтенантом не удалось: граф усадил его на почетное место по правую руку от себя, вдали от приятелей. Было в этом нечто неправильное, ведь это место должно было достаться самой леди Аланис! Но ей нездоровилось, да и граф сказал, что благоразумней будет не показывать миледи слугам до поры, и обед герцогине подали в спальню. Джоакин пил очень мало вина, стараясь не захмелеть, и дожидался конца трапезы. Едва лейтенант выйдет из-за стола, нужно сразу обратиться к нему… Но и после обеда ничего не вышло: граф позвал рыцарей в свой кабинет обсудить дела. Джоакин шатался по дому, не находя себе места. Подогреваемая бездействием, тревога росла. Он принялся приставать к слугам и стражникам с вопросами: не давал ли граф каких распоряжений? Что говорил о комнатах – надолго их выделяет, или на день-два? А еду на завтра на шестерых гостей велел готовить или на четырех?.. Но не узнал ничего полезного, кроме того, что одна из горничных положила на Джоакина глаз, а к другой тем временем подкатывал Берк, но был обращен ею в позорное бегство.

Тогда воина посетила дичайшая мысль. Кто-то даже назвал бы ее постыдной, но трудное время требует нелегких решений, а цель оправдывает тактическую хитрость… Словом, он решил подслушать под дверью кабинета: о чем там совещаются граф с лейтенантом? Не упомянется ли будущая судьба двух наемников?

Выяснить расположение кабинета не составило труда. План провалился по иной причине: часовые охраняли коридор. Едва Джоакин сунул туда нос, как воин Блэкмора спросил:

– Ты к кому?

Он вынужден был сказать, что пришел к сиру Хамфри.

– Твой лейтенант занят. Иди в гостевые, там жди.

Джоакин отступил и рассмотрел возможность обходного маневра: залезть по стене и подслушать у окна. Он потратил немало минут на поиски нужного окна, благословил архитектора и его предков до четвертого колена, затем понял: кабинет выходит на наружную стену здания. Чтобы залезть по ней, нужно сперва покинуть замок. Этого ему не позволили часовые у ворот: не велено, ночь на дворе, нечего шастать. Джоакин в отчаянии вскричал:

– Я не служу вашему графу! Я здесь гость, олухи!

– Тогда тем более не велено, – отрезал часовой.

Он ретировался. На подворье столкнулся с Берком, который также пребывал не в лучшем расположении духа после фиаско с горничной. Приятели поделились бедами. Джоакин великодушно позволил Берку первым излить печаль, а затем сказал:

– А я вот тревожусь, что нас с тобой уволят. И, если подумать, то моя беда посерьезней твоей. Ведь горничных в Альмере сколько угодно, в любом городе или замке найдешь. А леди Аланис – одна. Если завтра нас рассчитают, то как я к ней попаду на службу? Никак!

Уязвленный таким пренебрежением к его страданиям, Берк ехидно бросил:

– Ну, так иди и поговори с нею! Что ты к лейтенанту цепляешься? Хочешь служить миледи – вот с ней и договорись.

Прозорливый человек поразмыслил бы минут несколько и сообразил, что Берк, пожалуй, шутит. Близилась полночь, герцогиня Аланис, очевидно, спала. И если тебе не доводилось видеть, как ведет себя герцогиня, разбуженная среди ночи, то все же нет веских оснований ждать от нее радости… Но Джоакин принял за чистую монету, сказал:

– Благодарю за поддержку, дружище! А то я все не мог решиться.

И зашагал в гостевой дом. Смело поднялся на третий этаж (мужские комнаты были на втором этаже, дамские – на третьем), вступил в коридор и… наткнулся на стражников графа Блэкмора.

– Я к госпоже, – заявил Джоакин, не сбавляя ходу.